Командир бригады «Восток» ДНР встретился в Москве с «Русской планетой»
27 декабря в Москве в узком кругу ряда журналистов и общественных деятелей состоялась встреча с командиром бригады «Восток», секретарем Совета безопасности Донецкой Народной Республик Александром Ходаковским. Александр Ходаковский в числе первых героев Русской весны на Донбассе, и в то же время неоднозначная фигура — бывший командир спецподразделения «Альфа» СБУ, а некоторые считают его «человеком» донецкого олигарха Рената Ахметова, который якобы хотел летом 2014 года сдать Донецк. Ходаковский рассказал о реальной ситуации в ДНР, раскрыл неизвестные ранее факты и опроверг слухи. Кульминацией встречи стало неожиданное появление экс-премьер министра ДНР Александра Бородая, ныне главы Союза добровольцев Донбасса.
— Александр Сергеевич, расскажите, какая сейчас атмосфера в народных республиках? Создаётся впечатление, что вас куда-то отодвинули, вы сдали депутатский мандат…
— Глубоко заблуждаетесь. Сейчас аргументирую. Всем понятно, что Народный совет ДНР — вторичный орган, который просто ратифицирует некоторые вещи, которые оговорены заранее. Так надо. Сначала мы строили военную диктатуру, сейчас смешанный формат диктатуры. Мое отсутствие не нанесёт особого вреда работе Народного совета, с другой стороны, моё присутствие там — это формирование отдельного центра силы. Поэтому чтобы не создавать внутренней напряжённости, особенно после того, как сместили с поста спикера Верховного Совета Андрея Пургина и назначили Дениса Пушилина, нужно было делать выбор — либо регулярно там находится, и соответственно, вести какую-то активную работу; либо просто отойти в сторону и заняться другими задачами.
— Вы с Денисом Пушилиным и Андреем Пургиным в нормальных отношениях?
— С Пушилиным в нормальных рабочих отношениях. Денис человек достаточно гибкий, он находит способы подстраиваться под всех. Предыдущий опыт многому его научил, поэтому он не лезет, не рубится, он не вожак. С Пургиным тоже вполне нормальные, замечательные человеческие отношения. У нас есть ряд разногласий личного характера по каким-то принципиальным позициям. Пургин всегда носился с идеей создания Донецкой Народной Республики как отдельного образования, а я изначально был сторонником присоединения к России, а как временный переходный этап — существование как минимум в рамках Новороссии. Сейчас считается некорректным говорить о ней говорить. Я не думаю, что сама идея как таковая похоронена, напротив, в последнее время начинаю настаивать на том, чтобы мы возвращались к публичному освещению этой проблемы. В любом случае объединение ДНР и ЛНР — это необходимый шаг, мне кажется.
— Возникает вопрос о соотношении баланса между задачами обороноспособности, госбезопасности и политического развития? Объективно очень многие интересы завязаны на Киев, и это трудно изменить быстро.
— Накануне я попросил дать мне данные о финансовом состоянии крупных компаний Донбасса, в частности, «ДТЭК Энерго» Донецка, которая контролирует больше половины энергетического рынка. Для того, чтобы можно было вменяемо отвечать, когда ставят в упрёк, что мы позволяем работать предприятиям, которые отчисляют налоги в украинский бюджет, и, соответственно, они обратно возвращаются в виде ассигнований на АТО. По предварительным данным, обозначенные сейчас компании прибыли не получают. Если ударят морозы, у нас объективно начнётся коллапс, из-за внутренних противоречий, из-за борьбы с мифическим Курченко (Сергей Курченко —украинский олигарх. — РП) и так далее. Все понимают, что это надуманная ситуация, идет борьба за монополию, перетягивание каната. Очевидно, что у нас платёжеспособность населения близка к нулю, за электричество местные жители уже не платят в течение всего периода боевых действий и даже не знают, кому платить, потому что расчётных счетов нет, государственная организация, которая создалась под эти задачи ещё пока не функционирует, и у людей банально нет денег. Точно такая же история с газом. И если, например, одна из оставшихся на нашей территории электростанций, принадлежащих Ахметову, 60 % электроэнергии направляла на предприятия собственно Ахметова, для чего она и выкупалась, на Макеевский металлургический комбинат, ещё на какие-то предприятия. И около 40 % реализовывалось населению. Соответственно, эти 40 % — это по большому счету минус, потому что население не платит.
Такие же проблемы были и у Курченко. Он несколько месяцев поставлял на территорию газ, при этом не получал по разным и субъективным, и объективным причинам денег за него, в итоге он начал терпеть достаточно серьёзные убытки, а потом газотранспортную систему у него забрали, а Курченко известными методами дискредитировали. Эта борьба и смена управленческих команд привела к тому, что на этап вхождения в осенне-зимний период, когда нужно было готовиться к отопительному сезону, не были сделаны заявки на допоставки газа со стороны России. Сейчас были сделаны дополнительные заявки, но уже зима. Благо, погода позволяет нам пока ещё обходиться минимальными затратами. Тот же, например, Енакиевский металлургический комбинат, жемчужина территориальной Донетчины, почти уже не функционирует, он сведён на минимальный оборот, потому что банально не хватает газа. Фактор потенциала и влияния олигархов является одной из самых сильных скрытых угроз, если мы смотрим с точки зрения политической безопасности. О чем мы говорим? О том, что можно переориентировать экономику и рынки сбыта на другие рельсы, Россию, например.
— Есть ли централизованное планирование в народных республиках?
— Я бы с некоторой натяжкой, но всё-таки бы дал такой ответ, что централизованного управления нет. Предпринимаются попытки, и я не скажу, что это из-за некомпетентности или из-за откровенной халатности, а из-за совокупности факторов. Также не пришли ещё достаточно нормальные кадры. Кроме того, есть очень много достаточно лояльных киевскому режиму — среди тех функционеров «Партии регионов» которые, например, продолжают оставаться на территории. Со стороны Киева проявляется интерес ко всем, включая меня, предпринимаются неоднократные попытки выйти, прощупать, создать ореол некоторого противостояния внутри. Практически это происходит так: с учётом политического влияния на месте, делается полунамёки, что отдельные весьма высокопоставленные круги в Киеве заинтересованы в выстраивании некого постоянного практического диалога. Мол, давайте разработаем программу как Вы будете это осуществлять, будете изображать из себя ярых патриотов, а потом потихоньку, потихоньку приберёте власть в свои руки и поведёте курс в нужном для нас направлении.
— Насколько сильно присутствует на Донбассе фактор коррупции?
— Присутствует, конечно. Мы очень сильно испохабили за последние 20 с лишним лет народ, и даже произошедшая встряска не поставила мозги на место. И всё равно продолжают воровать. Дорываются до ресурсов, и всё равно стараются что-то себе хапнуть, может быть, не такой степени как в Украине, но этот фактор присутствует. Коррупция, конечно, как явление неистребимо.
С другой стороны, прокуратура и МВД работает достаточно эффективно. МГБ выполняет какие-то определённые функции, но борьба с коррупцией и вопросы это не их основная функция. Что касается работы органов юстиции, судов — это, конечно, сейчас в самом-самом зачаточном состоянии, причём это состояние длится уже достаточно долго. Суды сейчас хотя бы разгрузили бы наши изоляторы временного содержания и вынесли бы какое-то количество приговоров по тем преступлениям, которые были совершены уже в период существования ДНР, связанных и с мародёрством, и с убийством с целью ограбления граждан и прочее. Работа ведется очень неэффективно, потому что понимаете, система правосудия опирается на старые законодательные акты, УПК там, например, с 1961 года и так далее.
Я бы оценил эффективность работы государственной системы где-то процентов на 40-45. То есть нам удаётся контролировать и притворять в жизнь основные какие-то процессы, но в целом, сказать, что государственная машина заработала — это было бы очень голословно. Здесь первая причина в том, что мы никак не определимся с нашим генеральным политическим курсом. Мы слишком прогибаемся под обстоятельствами, особенно связанными с Минскими соглашениями. И мы формируем некоторый диссонанс в сознании, плюс дезориентацию населения, куда же мы всё-таки идём. Любому здравомыслящему человеку понятно, что сейчас о присоединении к России как бы речи не идёт. Хотя бы надо обозначиться, что мы в конце концов строим — собственное государство. У нас нет основных признаков строительства государства, я считаю, что мы просто обеспечили территорию, которую оставили под своим контролем, есть некая система самоуправления, пока не более.
— Как это коррелируется с Минскими соглашениями, где черным по белому написано, что это особые районы Украины?
— Вот в этом основная сложность заключается. С одной стороны, очевиден наш союзнический статус относительно нас и России. Неоформленный союз существует, Россия обеспечивает нас своим патронатом, то есть она отвечает за нас и на внешнем политическом уровне, представляя наши интересы и отстаивая наши интересы. Например, Борис Грызлов назначен в Контактную группу по урегулированию ситуации на Украине. Россия обозначила, что она выступает в качестве покровителя этой территории. Мы исходим из того постулата, что полностью зависим и в политическом, и в экономическом смысле от России, Если с точки зрения политических интересов России выгодно вот так вести диалог, то мы подыгрываем, это бэк-вокал какой-то своеобразный. Но мы прекрасно понимаем, что есть и другая сторона — это чёткая, объективная сторона. Больше 70 % населения Донбасса — это люди, которые не видят себя и близко в Украине ни в каком формате. Мы не можем игнорировать мнение этого подавляющего большинства.
— Александр Сергеевич, возвращаясь к теме Ходаковского политика. Могли бы вы озвучить свою мировоззренческую и политическую позицию?
— Я вынужден признать, что моя позиция находится в определённой эволюционной динамике. Сам с удивлением обнаруживаю, что с течением времени риторика даже меняется, причём она меняется не столько в виду изменения конъюнктуры, а в виду изменения всей обстановки, приходится учитывать и реалии, которые вокруг нас меняются. Если мы раньше говорили про единую пророссийскую Украину, то спустя год, я вынужден констатировать, об это невозможно серьёзно говорить, это декларирование вещей, которые в ближайшей перспективе реализованы быть не могут. И я не верю в возможность самостоятельного существования Донбасса как отдельного образования. Отпочковавшийся от одной экономики, не припарковавшийся к другой — это как ампутированный орган, который надо либо надо выбросить, либо надо продлить его жизнь. Это с экономической точки зрения. А с политической точки зрения… Когда мы сейчас говорим о формировании идеологии, если мы идём в сторону России, какая может быть отдельная идеология? Ее надо формировать на общем фронте — и в России, и там, потому что в России идёт зеркальное отображение всех процессов, которые происходят на Донбассе. Соответственно, из этого можно сделать вывод. Я исключительный сторонник присоединения к России. И понимаю, что в силу необходимости мы можем говорить сейчас о переходной форме, понимаем, что есть определённые обстоятельства. Однозначно это растянется ни на один год, а может быть и не на одно десятилетие. Но вопрос в том, что есть формальный акт признания нас частью России, а есть практическое действие, когда мы просто присоединяемся к России и делаем вид, что мы там отдельное образование в рамках Украины.
Дарья Андреева. 2015″Русская планета”. 30 декабря 2015